Камень был везде. Под ногами, по сторонам, и даже лица местных жителей расщедрились исключительно на каменные выражения. Щедрость, кстати, коей понимал её Гьер Дорсвэн, здесь не обитала – ряды серых блоков-домов Стронхольда отличались от изукрашенных конструкций Эсвеля, равно как бородатый старьевщик от блестящего антиквара. Оставив мечты о роскошном ужине и увеселительных мероприятиях, молодой человек плотного телосложения в плаще (сшитом по последней моде Империи) короткими перебежками двигался к концу неказистой улицы. Гьер чувствовал себя не уютно без привычного экипажа и услужливых сопровождающих. А рассказы о Приграничье вообще вселяли ужас в напомаженную голову аристократа... Дорсвэн отчаянно скользил взглядом по убежищам наемников, тщетно пытаясь наткнуться на скромный особняк. Ага, кажется, через два дома-близнеца – искомый адрес! Гьер от волнения ускорил шаг, сделав его неподобающим для восхитительных улиц обожаемого Эсвеля.
«Снова разочарование! Ну мог Барлоу жить в сером параллепипеде с серой же черепичной крышей, пусть и двухэтажном?! Три большие ступени, без перил; чудовищная дверь, как в тюремной камере, маленькие окна «для лучников»...»
Богач с мольбой посмотрел на бумагу с адресом брата, будто от неведомого волшебства буквы сложатся в другие слова, отличные хотя бы от «Приграничье». Тихо вздохнув, мужчина медленно подошел к ненавистной за вид двери и отрывисто постучал посредством железного кольца, выполнявшего функцию дверной ручки. Неровная поверхность скользнула по влажной руке, и взгляд аристократа встретил изящно выбитые дубовые листья на дверном кольце – элемент герба Дорсвэнов. На душе стало тепло – семья всегда отличалась мощной поддержкой (далеко не только денежной, вопреки остальным золотым гнездам). Как странно, что при всей родственной любви брат уехал в спешке в этот суровый край ровно 10 лет назад, где и скончался. Лишь дом и далекий от Стронхольда клочок земли остались, обозначенные в завещании.
– Доброго дня, господин, – служанка, распахнувшая дверь, изящно поклонилась.
От негостеприимности Стронхольда Дорсвэн и позабыл, что в доме остались слуги.
«Уволю через неделю, как продам недвижимость, и уеду из города», – подумал Гьер прежде, чем свет гостиной обнаружил красоту женщины.
Это была коренная жительница Стронхольда – смуглая кожа и почти черные глаза не оставляли сомнений. Однако скульптурное лицо, красивый разрез глаз, вьющиеся волосы (не без помощи идеализирующих щипцов) и осанка делали служанку больше походящей на разорившуюся, но прежде богатую леди. Широкий рукав черного простого платья колыхнулся, и (Гьер готов поклясться) – на безымянном пальце красовался рубиновый перстень.
– Меня зовут Илна. Желаете осмотреть дом? – сухо спросила женщина, изящно наклонив голову.
– Да, пожалуй, - чересчур быстро ответил Гьер, подумав «И откуда это в ней?».
Всю непродолжительную экскурсию аристократ чувствовал себя неуклюже. Пол предательски скрипел под весом Гьера, в то время как спутница (вернее – предводительница) легко вальсировала меж громоздкой мебелью.
– Здесь идет уборка, – извиняющим тоном сообщила служанка, – я думала, Вы приедете на день позже.
Мелкое подозрение мгновенно выросло до исполинских размеров в мыслях Дорсвэна.
– Вы разве осведомлены о делах моего покойного брата? – как можно проще сказал наследник.
Илна удивительно спокойно посмотрела на Гьера. «Словно светская дама», – в очередной раз поразился мужчина.
– Господин получил письмо из Эсвеля незадолго до смерти, и дал распоряжение.
– Вы одна работали на него? – не сдавался Гьер.
– Есть ещё двое мужчин. Конюх находится в городе, а счетовод отправился два дня назад осматривать землю в деревне Шернед.
– Что ж, завтра в восемь часов утра приготовьте завтрак, а в десять я займусь поиском сопровождающих до Шернеда.
– Вы... Не собираетесь ужинать?
– Нет, в кабинете много работы. В половине девятого принесите крепкого чаю.
Илна наградила нового господина полупоклоном. Когда звук изящных шажков затих, Гьер спохватился, что не представился подобающим образом служанке.

***
Весь следующий день, несмотря на уговоры Илны, наследник диких земель провел в поисках отряда. «Дорога до Шернеда – настоящее воплощение жутких баек (равно как и любая другая дорога в Приграничье)»,– полагал герцог. Он искренне не понимал, почему просьба о десяти охранниках вызывала усмешку на лицах офицеров. Правда, титул и увесистый мешочек имперского золота стирали эту неприемлемую мимику...
«Дело пяти минут!» – хмуро окинул взором Гьер бредущих к крыльцу караульных. Двое вооруженных легкими мечами гостей должны были стеречь дом Дорсвэна, пока тот возится с «поместьем». Гьер без удовольствия отметил, что у стражников не водится единой формы, а это означало появление утром разномастной толпы в гостиной.
«Выглядят, как беглые преступники... Илна замучается отмывать полы».
Мысли о служанке сопровождались у Дорсвэна приятной щекоткой где-то в животе. Нынешний её наряд – голубое воздушное платье с вставкой-веером на груди (без него вырез считался бы вульгарным) и узкая полоска серебра на шее, – донельзя подчеркивал отличие от крестьян и природную красоту. Кроме того, женщина оказалась прекрасным организатором – пока Гьер налаживал дипломатические связи в Стронхольде, она наняла грузчика для избавления от старой мебели, отнесла вещи в прачечную, собрала дорожный сундук, распорядилась о починке кареты (прошлый господин пользовался нелепым возком), приготовила прекрасный ужин и сервировала стол.
– Завтрак на восемь персон, в десять, – прожевав ростбиф, наказал Гьер.
– Желаете провести трапезу с наемниками? – улыбнулась Илна.
– Хочу произвести хорошее впечатление, – Гьер смочил губы вином, оставшемся в бокале, – Хотя бы в половину такое хорошее, как Вы – на меня.
Он покраснел, а Илна опустила ресницы.
«Смотри, не приревнуй...»– полушутливо подумал аристократ, представив завтрашнее обилие мужчин в доме.

Отредактировано Лисар (12-08-2012 16:00:46)

Чейн в сотый раз окинул взором собравшихся за столом. Слева от него сидела Илна, сестра его жены. Около десяти лет назад женщины уехали в Империю, но никто не желал в те времена давать им приличную работу и кров. Расчетливая Илна влюбила в себя герцога, но жить с ним на равных могла только в Стронхольде - в Эсвеле Дорсвэна непременно бы лишили титула. Селен же нашла избранника (отнюдь не знатного рода) в Приграничье - им оказался так и не дослужившийся до офицера Чейн, сейчас с паутинкой морщин в уголках глаз и предательски седеющими волосами. Он лишь за великолепным дубовым столом аристократа понял, чего стоило Селен лишение каждодневной роскоши, привитой еще разорившимся отцом-землевладельцем. Вместо выходов в свет в изысканных нарядах у неё были дни стирки, варки, приглядывания за тремя детьми и ожидания мужа-наемника с смертельно опасной работы... Впрочем, последний год даже Илне пришлось несладко – многолетняя эпилепсия в конце концов лишила дыхания приезжего герцога.
Справа от десятника находился Кристиан. Его ненавидели абсолютно все в отряде, хотя он являлся единственным лучником. Безусый Кристиан обращался к наемникам свысока, умел отлично читать, писать и говорить, и носил символ Пылающего дракона на груди. Год назад этого храмовника имперские духовные лидеры «попросили» пожить в Стронхольде («Верно, пристрелил огненного дракона», - предположил однажды Фоук).
Фоук, собственно, доедал омлет рядом. Вспыльчивый, но отходчивый здоровяк помимо прекрасного владения топором замечательно готовил похлебку и всегда находил лучшие места для стоянки. Далее праздно улыбались 19-летние близнецы. Чейн прямо-таки сверлил их взглядом – ведь 99% всех проблем отряда случалось из-за них. Оба русоволосые и отличимые, разве что, по разному цвету рубах из ворстеда (серый – у Гаски, темно-серый – у Сарвада), копьеносцы славились острыми языками и неуместными шутками. Противоположного по характеру – молчаливого Поля, Чейн специально усадил поблизости (чем не громоотвод?). Сам десятник после вежливой заминки очутился соседом по трапезе самого Гьера Дорсвэна.
– Вы любите охоту на птиц? – продолжал светский разговор Кристиан.
– Сейчас открыт сезон на вальдшнепа!– ввернул Гаска.
– Похлебка из вадшнепа хороша! – поддакнул Сарвад, недвусмысленно задержав вилку с крошечным кусочком омлета у рта.
– Да, конечно... – рассеянно молвил Гьер, пока Илна подливала ему морса.
Гаска прикрыл поллица рукой так, чтобы его мимику могли наблюдать только Сарвад и Поль. Стоило служанке в черном двойном платье (нижнее – с корсетом, поднимающем грудь, а верхнее – подчеркивающее последнее) пройти мимо, как он вытянул губы трубочкой и беззвучно просвистел.
– По дороге можно будет поохотиться, – предложил Чейн, посылая убийственный взгляд Сарваду.
– Иначе за четыре дня нас никак не выдержать, – саркастически поднял бровь Гаска.
– И как он без привычной заботы обойдется? – шепнул Полю Сарвад, указав кивком на удаляющуюся Илну.
– Эх, в этом доме нам грозит только серебряные вилки прихватить, – таким же шепотом с напускной грустью произнес Гаска.
– Этих двоих я могу и выгнать ради вашего терпения, – улыбнулся Чейн.
– Но тогда всю дорогу придется слушать выдержки из молитвослова! – театрально ужаснулся Гаска.
Кристиан, казалось, был готов провалиться сквозь землю.

- Лишь бы кошелек растряс хорошенько, - причмокнул юноша, - Богатство и жадность обычно соседствуют...
- Тсс, Чейн опять сюда пялится! - лицо Гаски приняло ангельское выражение.
Когда уроза миновала (Кристиан завел речь о знатной конюшне Дорсвэнов), близнец придвинулся к Полю: "Этот святоша - выходец из Империи. Мнит себя эдаким надсмотрщиком за тупоумным скотом, коим считает наемников. А по мне, так его просто вышвырнули без единого гроша. Он отказывается есть похлебку Фоука, пялится в свитки и выли... Льстит аристократам вроде Гьера."
- У него получается, - заметил Сарвад, указывая кивком на довольное лицо герцога.
- А не пора ли нам лицезреть восхитительных лошадей господина? - сказал Гаска, потому что Чейн как бы невзначай провел пальцем по шее, глядя на близнецов.
- И вправду, мы засиделись, - спохватился Дорсвэн.
Как по команде, послышался звук отодвигаемых стульев. В гостиной стоял гул и от голосов - десятник, Кристиан и Гьер продолжали обсуждать чистокровного жеребца Никса, который не подпускает к себе людей. Близнецы почти хором прощались с Илной, а Фоук подошел к Полю.
- Первый день - всегда суетной, - добродушно произнес наемник, - Как к тебе лошади отнесутся?
Фоук был осведомлен о перевертыше и в юные годы работал с оборотнем-медведем. Относился к ликантропам он хорошо, даже с какой-то материнской жалостью. Впрочем, он ко всем, кроме Кристиана, относился хорошо. Близецам как-то задал трепку, правда, но теперь в их отношениях полная идиллия.

Отредактировано Лисар (25-08-2012 10:16:10)